Сергей Фомичёв - Сон Ястреба. Мещёрский цикл
Взглядом хозяина. Правда, людей маловато в княжестве обитало, но то головная боль не одного лишь Бориса. Людей не хватало везде и всегда. Ничего. Он найдёт выход. Отменит подати на десять, а то и на двадцать лет. Переманит народ от соседей, договорится с мордвой, черемисами и другими лесными народами. В конце концов, пригласит ордынцев. Говорят, они не прочь послужить русским князьям и даже готовы принять крещение. Народ появится. Дай только срок.
Наконец, добрались до Городца. Город преобразился. От былого упадка не осталось и следа. За крепостными стенами возвышался новый терем. Настоящий дворец. Сами стены подновили, сделали выше. Нарастили и башни с воротами. Ров укрепили и много чего не столь заметного глазу сделали.
Городец только считался пригородком. Его размерам позавидовала бы и древняя Рязань, а крутизне и высоте валов – любой из суздальских городов. Взять такую крепость сходу было не по силам никакой орде, а вести длительную осаду, имея за спиной мрачные леса, откуда в любой миг могли ударить полки, не решился бы и самый смелый воевода. Можно сказать, что столица нового княжества была неприступной.
Борис только теперь понял, почему прежде отец не отпускал его в Городец, в то время как старшие братья наведывались сюда довольно часто. Отец готовил свадебный подарок. Подарок царский. Константин не просто поставил сына на княжество, которое занимало очень важное место в его замыслах. Он и столицу отстроил подстать Нижнему Новгороду.
Впрочем, как и всё, что делал отец, он делал с умыслом. Сразу было видно – свадьба только повод. Давно хотел великий князь иметь мощного союзника на пограничных землях, а кто более надёжен, чем сын? Ещё месяц назад, в Нижнем Новгороде, на изготовленном некогда Соколом столе, он показал Борису его будущие владения. Городецкое княжество широким поясом охватывало отцовские земли. Начинаясь гораздо выше Городца, аж от Юрьевца с одной стороны и берегов Узолы с другой, оно тянулось по левому берегу Волги, по землям, называемым издревле Маурой, миновало собственно Нижний Новгород, а сразу за ним, перебиралось на Кудьму, уходило дальше по обоим берегам, достигая Пьяны на юге и Суры на востоке. Таким образом, княжество Бориса включало в себя все новые земли, заселённые в последние годы, всё внешнее пограничье. Именно ему предстояло стать оборонительной чертой от иноземной угрозы. А отец за этим надёжным прикрытием мог спокойно разбираться с Москвой. Или с иными врагами-соперниками, буде таковые появятся.
Почему же Константин Васильевич выбрал для этого важного самостоятельного дела младшего сына, оставив при себе более зрелых Андрея и Дмитрия?
Старший из братьев Андрей, был человеком умным, ценящим больше книги, нежели меч. Отменный воин, он предпочитал избегать сражений, зато понимал торговлю, уважал ремесло и знание. Как правитель Андрей, пожалуй, годился для государства, уже пережившего рост и готового в полной мере насладиться плодами прежних завоеваний. Такие, как он, способны многократно преумножить богатство, но лишь в условиях мира. Константин вынужден был признать, что старшему сыну сейчас не подходило ни одно русское государство.
Дмитрий являл собой полную противоположность старшему брату. Он мыслил чересчур прямо, смотрел слишком близко и действовал без особых раздумий. Он не умел, когда надо, поладить со слабым, и в той же степени не умел упорствовать перед сильным. Он готов был замахнуться на многое, но мог и отступить без борьбы, встретив отпор. Дмитрий больше подходил для старых добрых времён, когда князья шастали как разбойники, хватая что сумеют схватить, и рубя всё, что шевелится.
Борис же сочетал лучшие качества старших братьев. Любил действовать, но осмотрительно. Ладить, но держаться своего, созидать, но с опорой на меч. Пограничье было его стихией. С некоторых пор, а именно после поездки в Муром и участия там в череде схваток, Борис бредил им.
***Едва дружина вошла в город, как Бориса оторвали от спутников. Свора бояр и дворни, порученцы отца набросилась на молодого князя с вопросами, требующими немедленного рассмотрения. Ему предстояло встречать и размещать гостей, распоряжаться на счёт предстоящих торжеств, решать городские дела. Отвыкнув от суеты за время блуждания по пограничью, Борис не сразу справился с круговертью, и потерял из виду чародея с товарищами.
Поняв это, они отправились искать жильё сами. Не тут то было. Постоялые дворы оказались переполнены. Город наводнили войска, а следом за ними подтянулись и все те, кто не прочь заработать на воинах.
Выручил Тимофей. Встретив случайно Сокола и узнав, что тот нуждается в крыше над головой, старый воин предложил поселиться у него.
Дом воина оказался довольно богатым теремом. Возле крыльца топтались ополченцы, среди которых Сокол узнал старых знакомых – Михаила Носатого и Коняшку. Внутри было просторно. На стенах висели ковры и шкуры, на полках стояла серебряная посуда…
– А неплохо живут простые ратники… – заметил Сокол.
– Скажешь тоже, – ухмыльнулся Тимофей. – Борис определил меня в начальники над здешним полком. Отсюда и хоромы.
– Ого! Поздравляю! Небось, и завистников приобрёл немало? Должность-то боярская.
– Да уж… не без этого. Васька Румянец, тот позеленел весь, когда узнал, что мимо его рта такой кусок пронесли. Но, знаешь, мне на их обиды плевать. Борис Константинович поставил, стало быть, выполняй.
– И как?
– Справляюсь покуда, – Тимофей пожал плечами.
До самых свадебных торжеств Бориса они видели только мельком. То вместе с прибывающими князьями, то в окружении воинов на смотре городецкого полка, то в сопровождении священников. Среди последних отметился появлением Дионисий. Он злобно зыркнул на Сокола и, подхватив князя под локоть, увёл его в чрево храма.
Удалось увидеть и невесту. Ольгерд и два его сына устроили нечто вроде показа, пройдясь с Марией по торгу. Она оказалась совсем девчушкой. Живой и хорошенькой.
Перекинуться с Борисом хотя бы словом возможности не представилось. Сам Тимофей в эти дни был занят немногим меньше. Мещёрцы оказались предоставлены сами себе, и от нечего делать бродили по городу.
А городом овладело всеобщее воодушевление. Расхаживая по улицам, чародей ловил просветлённые взгляды. Взгляды гордые и многозначительные. Казалось, люди осознали некую истину, недоступную пониманию чужаков.
Нечто похожее Сокол наблюдал и в Мещёрске, где людей обуяла жажда наживы, вызванная предприятием купцов. Подобным образом бурлил и Муром в предвкушении большого похода. Но здесь, как он выяснил вскоре, воодушевление имело иные причины.
За многолетнюю историю Городца в нём сиживало немало князей, в том числе и великих и таких, что держали за грудки всю Русь. Но все эти предшественники Бориса не считали город своим. Одни искали за мощными стенами временного убежища, других отправляли на край русских земель в изгнание, третьи заезжали сюда только на время.
Борис стал первым настоящим князем. Своим. И с ним люди связывали надежды на возрождение и процветание. В народе вдруг пробудились какие-то потаённые чувства. Мужчины и женщины потянулись к Слащам, где захоронены были павшие в прежних войнах защитники города. Длительные поминки стали частью общего праздника.
К свадьбе, но больше на воцарение Бориса, горожане поднесли ему старый шлем Андрея Великого. Где они скрывали реликвию до сих пор, осталось неясным. Но шлем сиял, словно новенький.
***Церковные торжества Сокол, понятно, пропустил, зато на пир его вместе с Меной позвали особо. В дом Тимофея пожаловал Румянец и, косясь на хозяина, передал приглашение князя.
Застолье продолжалось несколько дней. Горожанам выставили длинные столы на улице, гостей породистых усадили в хоромах.
Не всякий из младших сыновей, пусть даже и великого князя, таких гостей на свадьбе рассаживал. Собралась почти что вся Русь. Кроме московских властителей и их приспешников, явились все. Со многими из них Соколу довелось встречаться, других он видел впервые и теперь разглядывал украдкой, пытаясь оценить достоинства и недостатки каждого.
Мена обратила его внимание на хмурого парня, который почти не пил и не принимал участие в веселье. Сидел он среди князей, но на самом краю, вместе с младшими отпрысками.
Сокол расспросил Румянца и выяснил, что это ни кто иной, как тверской князь Михаил Александрович, отец и дед которого были убиты вследствие московского заговора. Город и княжество у него отобрали, а сам князь скитался по чужбине, пока его не подобрал новгородский владыка Василий Калика.
